| Четверг, 25.04.2024, 06:45 | Главная | Регистрация | Вход | |||||
Охота в Рязанской области |
Меню сайтаКалендарь
Статистика |
 Охотничьи мотивы 3
ЭЙ, МУЖИКИ. Отправились мы в пятером. Проскочили на Васькиной «ниве» верст пятнадцать и встали у большого, красивого озера. Таких озёр в заповедной Мещере мало осталось. Мелиорация здорово помогла вывести озёра. Вместо них теперь одни болота. А это каким-то чудом пока сохранилось, но и оно понемногу кувшинкой украшается, верный признак того, что скоро болотом станет. Да и камыш к середине наступает. Но камыш хорош. Десантная бригада там будет жить и ни кто её не заметит. Мужики подобрались все дородные, с положением. По сто кил каждый, а кроме того, все из начальства. Только начали обустраиваться, пожитки разбирать. Тут-то один и говорит:»Всё, больше не могу, буду разряжаться» и в рюкзак свою лапищу запустил. Я ему говорю: « Мил-друг, это как же понимать? Самое время ружья заряжать, а ты разряжать их решил не расчехляя.» Мужики хохот подняли, а Василий поясняет: « Ты, К Кондрат Макарыч не понял. У Федора вчера трудный день выпал,- день рождения. Вот он и решил из головушки вредные заряды изгнать, разрядиться стало быть. Мы ему тоже подмогнём, только уж пусть он скорее начинает, не-то в черепушке взрыв произойдёт.» Фёдор, тем временем, выхватил из рюкзака пузырь « столичной «, зубом сорвал пробку и быстрым движением раскрутил содержимое бутылки. Я хотел спросить, зачем он производит такой манёвр, но Василий перехватил меня поясняя, что сейчас жидкость не просто вливаться Фёдору в глотку станет, а будет в ввинчиваться, чтобы на зад уже не выйти. Одной рукой Фёдор держался за машину. Грузное тело мелко тряслось, колени подламывались, голова дёргалась, глаза были закрыты, лицо ежесекундно меняло окраску от бледного до тёмно-фиалетового цвета. Временами он фыркал как мой кот почуявший запах самосада. Несмотря на страшные муки, другая его рука, движимая не вероятным усилием воли, медленно поднимала сосуд с крутившейся в нём жидкостью. Наконец горлышко бутылки достигло уровня рта и зубы жадно, со скрежетом схватили поднесённый предмет. Хотя Фёдор не делал глотательных движений, бутылка пустела на глазах. Когда в ней осталось меньше половины содержимого, раздался звук похожий на спущенную воду из унитазного бочка. Буд-то она с силой рванула по трубам канализации унося с собой вредные отстои и накопления, медленно затихая в чреве измученного тела. Рука, сжимавшая бутылку, без вольно опустилась, кроваво-красные бычьи глаза открылись удивлённо глядя на белый свет, по телу прокатилась последняя волна дрожи, и Фёдор попросил дать ему солёный огурец. « Всё, будет жить. Теперь можно к общему столу»,- сделал заключение Василий. Однако, Фёдор ещё минуту стоял облокотившись на машину, причмокивал солёным бочкавым огурцом удивлённо разглядывая окружавшую его природу и наконец улыбнувшись вымолвил:- Мужики, а жизнь прекрасна ! По случаю своего пожилого возраста я за ужином возлияния делал через раз. Вася ставя упор на болях во внутренностях, так же особенно на спиртное не налегал. Что же до мужиков, то они себя ничем не стесняли и казалось, даже дали клятву уничтожить всё привезённое зелье до последней капли. Однако в этой борьбе с «зелёным змеем» удача долго переходила из рук в руки. Когда «змей» был положен на обе лопатки, ему вдруг удалось вывернуться из-под трёх здоровенных мужиков и каким-то запрещённым приёмом скрутить их как грудных младенцев. Тогда же , за ужином, выяснилось, что мужики с трудом отличают утку от вороны и на охоту выходят не более как по праздникам. Я с ужасом представил себе, как один из них может пальнуть с похмельных глаз по укрытию, где я собирался охотиться. И вынося мою тушку из камышей будет хвастаться товарищам, что подстрелил невиданную птицу. Поэтому я настойчиво упросил Василия взять меня с собой на лодке, подальше от берега. Утром, мы с Васей растолкали очумевших охотников, и удалились на лодке в сторону от нашего становища. Уток было много. Да же когда поднялось солнце, утята продолжали шнырять среди камышей. Вдоволь поохотившись мы решили возвращаться назад. По ходу нашего движения в камыши опустилась пара кряковых. Пока мы продумывали как к ним подобраться, в то же место сели ещё четыре утки. Василий приготовил ружьё, когда я услышал, что в том направлении, куда сели утки, раздаётся хрюканье или храп. Своими наблюдениями я поделился с Василием. Тот то же прислушавшись распознал звуки не свойственные дикой природе. Однако, нас мучили сомнения, потому, что пробраться в это место без лодки почти не возможно. Нужно было пролезть через не проходимое болото, либо в обход его,- десять вёрст лесом. Утки, заслышав нас, стали подниматься, и Василий крикнув предупредительное,- Эй, мужики!, выстрелил по ближней , сбив её первым выстрелом. Когда же мы, розыскивая крякву, пробрались сквозь камыши, то стали свидетелями картины, достойной кисти великих художников. Среди камышей, на кочках спали три здоровенных «бугая». На одной из кочек стояла пустая бутылка, валялся огрызок солёного огурца, а в ногах у Фёдора ещё подёргивалась сбитая Василием кряква. В Ы С Т Р Е Л. В старые времена дичи гораздо больше водилось. Я тогда ещё молодой был, но даже опытные охотники меня признавали за острый глаз и верное слово. Хоть зверь и под боком шастал, а всё же тянуло нас в дальние, не изведанные места. Буд то там заяц либо утка жирнее и слаще. Как то друг мой Гришка, царство ему небесное, говорит, что познакомился он с лесником, который проживает в мещёрских лесах, и что он может свести нас в такое место, что нам и не снилось. С одного выстрела можно взять утей столько, сколько дробей в патроне, - промаха не будет. Такому соблазну я конечно сразу поддался, попрощался со своими родителями и в путь. Отмахали мы с другом пешим ходом почитай тридцать вёрст и в конец пришли на кордон где лесник жил. Я то думал, что мы с Гришкой двое во всём свете такие дураки, да ошибся. К леснику кроме нас ещё трое причалили. Дед Фрол, так звали лесника, был высок, костляв и жилист. Когда он разговаривал, будто гром гремел. На вид лет семьдесят потянуло бы, но ходил он пружинистой походкой, как рысь. К нашему приходу самовар поспел, и мы сразу же пристроились к столу пить чай с диким мёдом. Ну как водится, завязался разговор об охоте, о дичи. Дед Фрол нас расспрашивать стал много ли патронов приволокли, большие ли мешки под уток взяли, кто как стреляет. Потому как дело к ночи было, разлеглись мы все на духовитое сено, и разморённые усталостью, да медовым чаем крепко уснули. Утром, ни свет, ни заря, разбудил нас хозяин, напоил чайком и разговор завёл. - Давайте, мужики, условимся, чур я стреляю первым. Один раз стрельну, а потом вы хоть до белого каления стволы грейте. Утей на всех хватит, только не зевай. И ещё одна просьба. Порошку у меня маловато , уж, ежели можно, одолжите не много. Заверили мы деда, что порох и дробь ему будет, и к озеру потянули. Сам же дед Фрол дома замешкался. Когда он нас догнал, то мы увидели, что на плече у него, что то тяжёлое, длинное, завёрнутое в мешковину. У берега озера стояла лодка величиной с баркас. Дед Фрол прошёл на карму и начал мешковину разматывать. Мы то же по лодке расселись, готовиться стали. Когда лесник размотал свою поклажу, у нас глаза на лоб полезли от вида его ружья. Это было не ружьё, а целая пушка, в ствол кулак проходит. Конец ствола расширялся воронкой, по средине, где должно быть цевьё, кольца припаяны, а к ним кожаные ремни привязаны. На прикладе рукав от фуфайки верёвкой примотан. Мы к деду с вопросами полезли, но он нас сразу осадил, что бы не мешали ему пушку заряжать. Достал из кармана початую, двести граммовую банку пороха и в ствол засыпал. Затем взял палку, толщиной чуть ли не в оглоблю, и то же в ствол запихал. Посмотрел, посопел, да и говорит,- Одолжите, охотнички, по пяток патронов, порошку маленько не достаёт. Порох из двух десятков патронов то же в ствол высыпал. После принялся две газета в общий шар скатывать и его туда же запихал. Вроде как пыж получился. Следом швырнул в воронку две горсти дроби, но потом, подумавши, ещё горстку подсыпал. С верху ещё две газеты заложил и оглоблей утрамбовал. Ремешки, что к ружью привязаны, за лодку укрепил, а ружьё на рогатину поставил. Закончив снаряжение своей пушки, дед Фрол скомандовал трогать и стал указывать, каким путём двигаться по камышам. В одном месте, дед попросил лодку развернуть и кармой выгрести из камышей на плёс. Когда мы произвели этот манёвр, то на воде увидели сплошную массу из уток. Лесник подал знак остановиться, прижался к прикладу прицеливаясь, а затем попросил придержать его со спины. То, что произошло далее, не поддаётся описанию. Раздался настолько сильный грохот, что мы после него полчаса ничего не слышали. Буд то нечистая сила схватила лодку и швырнула назад в камыши со скоростью пущенной стрелы. Гришка, сидевший на носу лодки, перелетел на карму. У меня чуть было не оторвало голову. Остальные чувствовали себя не лучше, кто то сбил колено, у кого то из носа текла кровь. Дед Фрол лежал на дне лодки и постанывал держась за правое плечо, показывая знаками, что оно выбито и его надо вправить. Когда мы обрели дар слушания, поставили плечо на место и выгребли из камышей, то нам предстала картина побоища, действие разрушительной силы дедовой пушки. На волнах покачивались пять десятков уток, да ещё штук пятнадцать дёргались, будучи подраненными. Остальную пернатую братию как будто смело великим ураганом. С разрешения лесника, мы постреляли по шустрым подранкам и забрали их себе. Остальные два дня мы охотились одни. Дед Фрол с нами не ходил. Некогда ему было,- уток щипал. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Л О Ш А Д И. Сколько себя помню, моя жизнь была связана с лошадями. Можно сказать, что я вырос в лошадиной кормушке. Часто просыпался от прикосновения шершавых и в тоже время нежных лошадиных губ в той же кормушке. Время было такое, как и всех мальцов меня тянуло к новому, не изведанному. Началось моё знакомство с лошадями в далёкие двадцатые годы прошлого столетия. В те годы лошадь была основной тягловой силой, а силу на Руси всегда уважали. Кроме того, лошадь обладает незаурядным умом и любовью к человеку, особенно если этот человек ростом чуть больше её головы. Это всё не по рассказам, это я на себе испытал. Было мне лет пять. Ранним, летним утром я спешил на речку ловить пескарей. Подойдя к конюшне, я вдруг услышал топот копыт скачущих лошадей. Кто или что их так сильно потревожило, я до сих пор не знаю, но весь табун в шестьдесят голов выскочил на меня. Впереди табуна летел вожак и мой любимый конь вороной жеребец по кличке Ворон. Как мне показалось, Ворон не касался земли, и как бы летел. Я прижался к земле и попрощался с жизнью. Однако конь заметил меня и стал уводить табун в сторону. Но было поздно и пятнадцать или двадцать лошадей проскакали через меня. Ни одно копыто не коснулось моего маленького, тщедушного тельца. К шести годам я хорошо управлял лошадями и не плохо ездил верхом. Во время уборки зерна, в обеденный перерыв, двое взрослых парней поспорили, чья лошадь быстрее, и устроили скачки. Так как я уже сидел верхом на одной из лошадей, решили, что я так же буду участвовать в этом споре. Финиш определили за двести метров. И вот две лошади, с места, рванули в галоп. Однако, уже метров через пятьдесят, я стал сползать с лошади, а парень, по имени Сергей, пытался меня удержать. Лошади скакали бок о бок, а я медленно опускался ниже и ниже, и уже был на уровне мелькающих копыт. Второй парень, по имени Пётр, так же ухватил меня за рубашку, пытаясь удержать от полного падения. Оба наездника бросили поводья и вдруг лошади встали как вкопанные. Я был отпущен и проскочив между лошадиных ног отбежал в сторону. Команду остановиться лошадям ни кто не давал. Одну из лошадей, по кличке Рыжуха, я любил больше всех. Она была с крутыми боками, плоской спиной, спокойным характером и могла жевать сутками. Кроме того, она имела своеобразную лошадиную хитринку. Рыжуха никогда не спешила, если ей это было не выгодно, но команды исполняла в точности и особенно команду остановиться. Лошадь будто знала поговорку, что от работы кони дохнут. Я иногда баловал её корочкой хлеба или кусочком сахара. Однажды, зимой, в колхоз привезли лектора, который читал лекцию о международном положении. Отвезти лектора назад, в соседнее село за десять километров, председатель колхоза попросил меня. В то время мне исполнилось десять или одиннадцать лет. Я запряг Рыжуху в лёгкие санки, приехал к клубу и стол ждать. Лектор что- то увлёкся, и давно уже наступила зимняя ночь. Наконец он сел в сани, укрылся тулупом и задремал. Я же всю дорогу понукал свою любимицу, которая ни как не могла понять, зачем, куда то тащиться в такую темнотищу. На обратном пути я укрылся тулупом, ещё тёплым от лектора, и как то не заметно уснул. Очнулся я возле нашего дома, куда меня привезла Рыжуха. Я быстро сбегал в дом и принёс ей корку хлеба и кусок сахара. А ведь дорога проходила не далеко от конюшни. В шестидесятые годы я работал лесником. В лесничестве имелось четыре лошади, за которыми я ухаживал. Однажды, придя на работу, я двух лошадей не обнаружил. Притом одна лошадь была с жеребёнком. Через несколько дней, нам сообщили из милиции, что лошади найдены в цыганском таборе за тридцать километров от лесничества. Я и лесник Николай на попутной машине добрались до поселкового отдела милиции, где нам вручили нашу пропажу. Седёл у нас не было, и мы, подстелив по себя телогрейки, двинулись в обратный путь. Надо сказать, что последний раз я ездил верхом лет двадцать назад. Однако воспоминания юности были ещё свежи и первые десять километров мы проехали сравнительно нормально. Только вот лошадь, на которой ехал я, оказалась с повреждённой ногой и часто спотыкалась. К тому же жеребёнок мешал ей сосредоточиться. Я же при каждом её спотыкании, перемещался по ярко выраженному хребту как по стиральной доске. К тому времени стало темнеть, а нам ещё добираться не менее пятнадцати километров. - В общем так, Кондрат Макарыч, такими темпами мы и к утру не доедем,- изрёк Николай. Я воевал в коннице генерала Доватора, поэтому пойдём по «вражеским» тылам, без дорог, на прямую. Эту местность я немного знаю, и мы доберёмся не много быстрее.- Поскольку мой зад претерпевал великие муки и страдания, я согласился, сказав,-«Веди». Николай свернул на убранные поля, и мы двинулись по бездорожью. Сумерки сгустились. Нас стали окружать деревья, кусты, а временами лошади упирались в болота и ни как не хотели идти дальше. После очередной остановки я понял, что Николай заблудился, и предложил двигаться ближе к дороге, по которой хоть пешком, но мы дойдём до дома. Круто повернув лошадей, мы устремились в предполагаемом направлении и вдруг, через сто метров, выехали на укатанную полевую дорогу. Оказалось все восемь километров мы пробирались по оврагам и болотам рядом с дорогой. Тут я понял, почему немцы проиграли войну. Они ни когда не смогли бы узнать точного плана передвижения наших войск, потому что это передвижение не предсказуемо. Проехав около километра по дороге и увидев, что она поворачивает в обратном направлении, мы решили всё же путь сократить и свернули на поле. Однако это поле стало для меня последним не посильным испытанием. Поле было засеяно кормовой свёклой, и моя лошадь спотыкалась через каждый шаг. Тысячи игл впивались в мой многострадальный зад, а из глаз, не произвольно, текли слёзы. Наконец мы увидели слабые огоньки деревни, но вдруг, моя лошадь встала и на мои понукания не реагировала. Вглядевшись в темноту, я увидел то, от чего у меня зашевелились на голове волосы. Лошадь стояла у самого края обрывистого оврага глубиной не менее двадцати метров. Спасибо ей за чутьё и ум, что спасли мне жизнь. Далее мы всё же выбрались на основную дорогу, и пошли пешком походкой матроса просидевшего на бочке всю службу. Вот такие то истории. А есть ли у лошади ум и кто из нас умнее, делайте выводы сами. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Б Ы Л Г Р Е Х. Дело молодое, сами знаете, время бесшабашное, не знаешь, куда тебя кривая выведет. Всякое бывает в молодые годы. Не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Да что тут крутить, я тоже молодым был и не женатым. Заглядываться на девок времени не хватало. Не успел посеять, жать надо. Сжал, пахота ждёт. Один отдых для меня- охота. Не помню с какой войны, из каких государств папанька ружьё привёз, но мне оно досталось и служило верой-правдой. Шастал я с этим ружьём по всем окрестным болотам да лесам устали не зная. Потому что молодой был, ног под собой не чуял, а уж про бабу и говорить нечего. Но был грех… Так случилось, что мы с Гришкой, я как то поминал о нём в одном сказе, царствие ему небесное, уплелись от дома вёрст за пятнадцать, где благодаря густому туману растерялись. Осенняя погода капризная. Нынча дождь, завтра снег, с утра солнце до обеда, а к вечеру туман как молоко. Вот и растерялись. Места незнакомые, ночь настала. А я всё хожу, как слепой котёнок, ищу хоть какое жильё. Это сейчас на улицах фонарей понавешали. Раньше же каждый огонёк – жизнь. Только эту жизнь ещё разглядеть надо. Потому что кроме керосиновой лампы ничего не было. Ну вот, иду значит я, сам не зная куда. Вдруг, что такое, копна сена на моём пути попалась. Поскольку я малый деревенский, сразу смекнул, что такие стожки не далеко от дома ставят. Нет, думаю, дальше этой копны мне идти нельзя. Сгину. Вырыл себе углубление, вроде как пещерку, да на ночлег пристраиваться стал. Только прилёг, слышу, будто калитка скрипнула. «Господи, упаси и сохрани меня от дальнейшего блуда и ведений, не дай сгинуть молодому телу в не известной стороне», взмолился я призывая на помощь Бога. Не знаю, где в это время Господь находился, только я, им в сей момент, покинут был. Из тумана выплыло белое пятно, не доплыв до моей похоронки метра два-три остановилось, резко опустилось к земле и что то зажурчало. Крепко зажмурив глаза, прикрыв их ладонями, я заорал во всю глотку: «Господи, не дай погибнуть! Господи, не дай погибнуть!» И тут же услышал истошный женский крик – а-а-а… Белое пятно рванулось от меня в противоположную сторону, послышался треск сломанного плетня и звук упавшего тела. Наступила тишина. Посидев минуту без дыхания, поразмыслив о случившемся я решил выбраться из укрытия и проверить увиденное. Действительно, пройдя немного, я обнаружил плетень, ограду то бишь. В одном месте он был проломлен, а по ту сторону пролома лежало что то белое. Наклонившись, я протянул руку к этому предмету и , уповая на Бога, прикоснулся к нему. Под рукой оказалось тёплое, упругое, человеческое тело. И тут же раздалось звонкое - а-а-а ! Резко отдёрнув руку, я перекрестился. Поняв, что передо мной не нечистая сила, а человеческое тело во плоти, я взмолился, что бы оно не орало, боясь гнева хозяина или соседей, которые могут принять меня за грабителя и покалечить. Услышав мою русскую речь, упоминание о Боге, белое пятно перестало издавать истошные звуки, а затем приятным, нежным женским голосом спросило: « А ты чей будешь ?» Стоя на коленях, я принялся объяснять о случившемся со мной несчастье. .Недослушав до конца, белое пятна поднялось с земли и передо мной предстала стройная женщина в белой сорочке, на плечи которой была накинута тёмная кофта. « Холодно на земле, пошли в избу там доскажешь «- промолвила она. Перескочив пролом, я устремился вслед за моей спасительницей. В избе было светло и чисто. Но ещё более я поразился стати и красоте хозяйки. Она не стала одевать верхнюю одежду и стояла как была у стога, в сорочке, под которой угадывалось здоровое, молодое женское тело. В меру выступающие груди не спускались к поясу, а наоборот были высоко подняты и острые их соски распирали сорочку в разные стороны. Одежда, если её так можно назвать, в бёдрах казалась зауженной и превосходно подчёркивала округлости женских достоинств. Через плечо, до бёдер, свисала тугая каштановая коса, которая была цветом под стать глазам – большим, тёмно-карим, как наше лесное озеро. Хозяйка так же внимательно разглядывала меня и когда взаимное изучение закончилось, промолвила : « Меня Ариной зовут, а тебя ?» Я сразу же назвался и смутившись под её взглядом, вновь стал рассказывать свою непутёвую историю. « Мы это уже слышали. Вы охотники мастера до рассказов. Мой тоже охотник. И тоже мастер. Вот сейчас не известно где, с кем и что мастерит. Как ушёл с утра на охоту, чисто сгинул. Ну да ладно, раздевайся, что стал как каменный.» Пока я стаскивал трясущимися руками сапоги, снимал одежду, Арина как по волшебству накрыла стол, заставив его разными соленьями, дымящейся рассыпчатой картошкой, а по средине водрузила бутылку водки. « Проходи, охотничек, гостем будешь»,- пропела Арина. « А как хозяин придёт, что будет?»- спросил я. « Это дело моё. Проходи, не бойся. Другого бы не позвала. Приглянулся ты мне, вот и весь сказ.» Хоть я и чувствовал, что попал в ранее неведомое мною положение, сопротивляться её голосу и глазам у меня не было сил. Прошлёпав босыми ногами по полу, подойдя к столу, я безвольно опустился на лавку, положив руки на колени. « Ну ты чисто не порочная девица, уселся и руки скрестил. Возьми бутылку то. Себе налей да и мне плесни. Что то прозябла, лёжа на земле «, - и Арина красиво засмеялась, показывая жемчужные зубы. Я не смел глянуть в её направлении, потому что мои глаза сразу же вонзались в острые соски, распиравшие сорочку в разные стороны. Под смех хозяйки, трясущимися руками, я всё же вскрыл водку и налил в два принесённых ею стакана. « А ты, молодец, мог бы сгинуть в стогу, если б не я. Я твоя спасительница. По этому слушай меня и повинуйся. Делай как я хочу. Будешь слушать? « Я согласно закивал головой, так- как меня начинала бить дрожь. Но дрожь не от холода, а от чувства близости женского тела, её глаз, волос, голоса и острых грудей. « Выпей для начала и ты успокоишься « , - проворковала Арина. Не привыкший к подобным приёмам, я выплеснул содержимое стакана в рот и глотая стал давиться. Увидев моё замешательство, Арина быстро подала кружку с огуречным рассолом, чем спасла моё не завидное положение. Прокашлявшись, смахнув выступившие слёзы, закусив мочёной капустой, я неожиданно для себя смело взглянул на эту женщину. На её лице блуждала улыбка и она , взяв бутылку, вновь наполнила стаканы. « Ещё по одному и в постель « , - толи спрашивая, толи приказывая сказала Арина, подавая мне стакан. Я согласно закивал и уже без происшествия выпил спиртное. Пока я упорно возился с закусками, набивая ими пустой живот, Арина удалилась за плотные занавески, где по-видимому стояла кровать. Через несколько минут раздался её приятный голос : «Кондраша, как закусишь, погаси огонь, раздевайся и иди ко мне. Я тебя жду. « Дрожи уже не было. Однако я ещё слышал голос своего разума, и не шевелясь, с ожесточением уплетал варёную картошку в прикуску с солёным огурцом. Другой внутренний голос говорил мне немедленно бросить этот огурец, и смело подаваться но зов хозяйки. Арина, по-видимому, поняла моё замешательство и я вновь услышал её упоительный голос : « Кондраша, да ты выпей, выпей ещё немного и не в чём не сомневайся. Я тебя жду. « Эх, была не была. Сделав из стакана добрый глоток, вытерев рукавом рубахи солёные губы, я погасил лампу и потопал к занавеске. Не успел я её отдёрнуть, как был схвачен крепкими объятиями обнажённых рук. Первое моё желание было вырваться из объятий, и я упёрся руками в голые плечи хозяйки. Однако, ранее неведомая сила подкосила мне ноги, и я бухнулся коленями на пол. Тут же Моё лицо заволокли густые волосы Арины и опьянённый запахом её молодого, свежего тела я стал проваливаться в бездну. Не помню, как была сброшено одежда, но я в чём мать родила, оказался под одеялом. Разум покинул меня, руки с завидным проворством стали ощупывать тело молодой женщины. Они то хватались за длинные волосы её распущенной косы, то скользили по телу вниз к коленям, мелко дрожа, на секунду замирая на жёстких волосах, буйно росших между ног. Губы жадно впились в острый сосок левой груди, будто хотели выжать из него хоть каплю живительной влаги, потому что горло вдруг пересохло и вместо слов, из него вырывалось какое то звериное рычание. Арина начала слабо постанывать, ещё крепче прижалась ко мне, и волосы между её ног увлажнились. Ошалев от всего происходящего, прильнув губами к её губам, я оказался лежащим на хозяйке, и наши тела слились в одно целое. Это целое стонало, рычало, дрожало, извивалось, каталось по широкой кровати и, наконец свалившись с неё на пол, вместе с одеялом, затихло, как затихает горный паток вырвавшийся из каменных теснин на просторы долины. Но прошло совсем не много времени, и энергия моего тела стала искать из него выход. Выход был найден тем же способом, что я описал ранее, и в тело проникла блаженная слабость. Я провалился в сон. Проснулся я от щекотливого прикосновения волос и губ к моему животу. « Очнулся? Водички подать? – спросила Арина. Я почувствовал сухость во рту и потому ответил утвердительно. Но когда хозяйка отправилась за водой, в темноте я разглядел её крутые, белые, мерно покачивающиеся бёдра. Словно сорвавшись с цепи, я прыгнул с кровати, догнал Арину и, прижав к тёплой печке, стал целовать белизну её тела, забыв обо всём на свете. Затем наши тела сплелись и в неистовом танце передвинулись на кровать где ещё долго извивались и подёргивались. Молодость есть молодость. Поэтому мы ещё два или три раза впадали в эту сладостную агонию. Лишь перед рассветом я запросил пощады, ибо Аринины силы, казались, не истощимы, а я всё чаще стал проваливаться в забытье. Но передохнуть, мне было не суждено. Проснулся я от резкого толчка в плечо и голоса Арины: « Мужа нелёгкая принесла!» На улице слышалось покашливание и поднимавшиеся по ступенькам крыльца шаги. Всё, пропал! Мужик то у неё охотник и верно с ружьём. Куда бежать то? Лихорадочно хватаясь за разбросанную ночью одежду, я ни как не мог найти штаны. Наконец они были найдены за сундуком. Тем временем послышался стук в дверь. Глаза мои полезли из орбит, и я с мольбой о помощи взглянул на хозяйку. Она стояла уже в сорочке и, на мой взгляд ответила без слов, одним жестом, чтобы я побыстрее одевался. Стук в дверь усилился и раздался грубый мужской голос: «Аринушка, отпирай дверь, муж пришёл. Заспалась, красавица, отворяй скорей.» Я в это время метался по избе ища выход. Арина плавной походкой подошла к окну и, раскрыв створки, показала мне на него глазами. Не заставив себя долго ждать, я мухой вылетел в окно, при этом чуть было не разбил горшок с цветами. Споткнувшись обо что то, я запахал носом землю, но тут же вскочив побежал не разбирая пути подальше от дома. Дух удалось перевести в ближайшем кустарнике. Оглянувшись на дом, где так чудесно, сказочно провёл ночь, я был поражён увиденной картиной. У окна, на лавке, сидел муж Арины, здоровый, бородатый мужик лет сорока. Он опустил голову и что то шлёпал губами. Возле него в одной сорочке ходила моя ночная любовь. По жестам хозяйки дома можно было догадаться, что она отчитывает мужа за ночное отсутствие и что она, дожидаясь его, не сомкнула глаз. Лишь острые соски, распиравшие сорочку, соблазнительно колыхались, как бы манили меня вновь вернуться в дом. «Нет уж, нет уж. Соблазн велик, а жить то хочется «, - подумал я удаляясь по дороге в сторону своей деревни. У околицы деревни я догнал друга Григория. Тот рассказал мне, что так же заплутал и в нетопленной избе провёл всю ночь, дрожа от холода. Вместе с ним, в избе, был ещё один охотник, здоровый, бородатый мужик, который от скуки хвастал, что у него есть молодая, красивая и верная жена. |
||||
 |  | |||||
Copyright MyCorp © 2024 |  |